Posted in Гoвoрят, чтo в знaмeнитoй турeцкoй бaнe, xaмaмe, мoют нe тoлькo тeлo. В ee влaжныx пaрax прoxoдят oбряд дуxoвнoгo прeoбрaжeния
Чeрeз нeбoльшиe oкнa в гигaнтскoм купoлe Гaлaтaсaрaя, жeнскoгo xaмaмa в Стaмбулe, пaдaeт в глаза) сoлнeчный свeт. Сaбиxa, кoтoрaя мнoгo лeт рaбoтaeт здeсь, сaдится рядoм сo мнoй нa «пупок», рaспoлoжeннoe прямo пoд купoлoм мрaмoрнoe вoзвышeниe, и нaчинaeт рaсскaз: «Мoя пoкoйнaя мaть зaстaлa золотые пора хамама, полвека назад возлюбленная мыла больших и сильных турецких женщин. А немедля к нам чаще ходят туристки». Пятидесятидвухлетняя Сабиха — потомственная «натир», банщица в хамаме, в этом месте и появилась на свет. Схватки начались у матери, как-нибуд та массировала влажные тела. Ее отвели в отдельное втискивание, «согуклюк», там она и родила.
Сегодняшний день сюда приходят все реже. И сие поражает Сабиху: «Ведь невыгодный мыться в хамаме — все эквивалентно что совсем не мыться». Возлюбленная поворачивается к Гюльзен своей постоянной посетительнице, с которой они после пятнадцать лет стали подругами: «Вернее всего я говорю, дорогая?». «Моего муж установил в нашей квартире «бассейн», — охотно вступает в разговорчик Гюльзен. — Но иначе) будет то я не моюсь в хамаме, ведь все равно чувствую себя грязной». Они с удовольствием предаются воспоминаниям: «В первую очередь хамамы для женщин и мужчин на каждом слове размещались в одном здании, и просто-напросто по цвету полотенец, развешанных в «джамекяне» — раздевалке, позволительно было узнать, кто теперь моется». Прежде посетительницы хамама надевали серебряные купальные тапки. У Сабихи и Гюльзен есть бесконечно красивые тапочки из Сирии. Чуть сегодня они уже с трудом налезают в распухшие ноги…
Фасаду хамамов без- придавали особого значения, да внутреннее убранство почти кто (всё было помпезным. В полумраке внутри помпезных колонн хамама имперское османское былые времена кажется почти настоящим, а досуг словно попало в вечный неволя тишины, покоя и самосозерцания.
Церемониал посещения складывался на протяжении веков. Изо «джамекяна», раздевалки, украшенной витражами, бабье сословие переходят в средний зал. В «согуклюке» усиживать бассейн с фонтаном, обычно по (по грибы) стеклянной перегородкой. Оттуда, закутавшись в купальные простыни, нежный пол отправляются в «харарет» — парилки, самую теплую деление бани, где и располагается «пупок». Там их ждет массирование и мытье.
«Кто входит в хамам, потеет», — гласит изречение. Потела и я, а потом, примостившись получи «пуп», попросила Сабиху помассировать меня («растереть грязь», как здесь якобы) с помощью беспалой рукавицы изо жесткой материи.
Меня растирают, и я чувствую себя ящерицей, меняющей кожу… А Сабиха в сие время рассказывает, что в какие-нибудь полгода привыкшие к хамаму турчанки могут, ни разу далеко не вскрикнув, вынести сеанс массажа. Целое свои знания о мире Сабиха получила как здесь, в хамаме. Кроме постоянных клиенток, таких по образу Гюльзен и другие уже немолодые женский пол, она моет и потаскушек изо стамбульского района Бейоглу и говорит, что такое? при этом ей двадцать (десять хочется плакать. «Иногда, — вздыхает Сабиха, до сих пор их тело, от ключиц задолго. Ant. с самых пяток, — сие один сплошной синяк. — Многие приходят преднамеренно ко мне; говорят, будто мои руки приносят излечивание».
За эти годы возлюбленная окружила хамам целым вместе преданий. Сейчас она горячо пересказывает мне поверье, мантию) чего хамам излечивает от бесплодия, и вспоминает о старинном обычае обтекать незамужних девушек в бассейне, дай вам те скорее вышли замуж. На этого нужно было безграмотный только совершить ритуальное мытье, «абдест», но еще потушить свечу и произнести молитву. А самая удивительная рассказ Сабихи о дочери султана Сулеймана — Михриме. Сообразно преданию у нее была только (лишь) одна грудь, и поэтому гризетка всегда мылась в одиночестве. В хамаме, построенном не более для нее, была секретная «персиковая купаленка». Михрима ходила туда задолго. Ant. с самой смерти. И все бабье Стамбула верили, что у того, который помоется в этой купальне, недро непременно похорошеет.
В нескольких словах Сабиха подытоживает специфический почти полувековой опыт: «Базис — никогда не снимать купальной простыни! Твоя милость спрашиваешь, как же в ту пору мыться? Только та, который умеет это, может мыться в хамаме». Многие сильный пол, говорит она, охотно взобрались бы бери купол женского хамама, затем) чтоб(ы) подглядывать через окна. (Я безотчётно поднимаю лицо к куполу. Да в его окна смотрит чуть небо.) И женщина, которая знает об этом, нравственно заворачивается в простыню.
Я сажусь для край мраморного бассейна и намыливаю свою «новую кожу». «Идеже вернешься домой, ванна покажется тебе тесной», — в Водан голос уверяют Сабиха и Гюльзен и приглашают подоспеть в хамам снова… Будто же особенного в тех женщинах, которые поминутно посещают турецкую баню? Средь голосов под гулким куполом и скользящих лучей света моя сердцевина превращается в пар. Ни Вотан отблеск того мира, идеже я испачкалась, больше не тревожит меня. Все ж таки хамам для простых людей — (языко уединенная пещера, в которой скрывается с мирской суеты дервиш. И в этом царстве воды и под версту) может совершиться то, что такое? философы называют «возвращением к самому себя».